Сергей Бакшеев - Любовница депутата [сборник]
Андрей встал и подошел к окну. Олег механически перебирал карты.
— Нет, конечно, вместе лучше, — не оборачиваясь, продолжил Андрей. — Иногда так все надоест, так опротивеет, а поговорить не с кем. Думаешь, к черту это вооружение, был бы отец гражданским, вернулся бы, зажили бы как нормальные люди. Хотя теперь… Если мать в Питер в госпиталь перевезли, и меня срочно вызывают, значит дело дрянь.
Андрей обернулся и неожиданно спросил:
— Слушай, а что такое любовь к родителям?
Олег задумался и не знал, что ответить.
— Любовь к девушке это проще, тут сразу ясно, любишь или нет, — рассуждал Андрей. — А с родителями…
Олег опять с тоской вспомнил об Ирине.
— Хорошо, если ясно. А вот мне ни черта не понятно! — с болью в голосе произнес Олег.
Андрей уехал в аэропорт, не дожидаясь утра, и когда он захлопнул за собой дверь, Олег почувствовал тот же неприятный озноб, будто долгое время лежал на холодном камне. Было неуютно и его телу, и его душе.
Покинув обманчивое тепло каменного ложа, Олег вновь зашагал вверх. Воспоминания и прошлые, и совсем недавние не рассеивали его грусть, они как камни, брошенные в воду, не позволяли успокоиться его сознанию, и всплесками этих падений были бесконечные мысли о себе и об Ирине.
Слева от себя он услышал шум ручья и невольно свернул левее. Около ручья, по обе стороны, прямо на снегу и на проплешинах старой травы росли белые с яркими зелеными воротничками цветы. Некоторые из них еще спали, склонив к земле закрытые бутоны, а многие, широко раскрыв пять больших лепестков, удивленно смотрели на мир единственным желтым глазом.
Олег улыбнулся, представил, что рядом с ним идет Ирина и, желая сделать ей приятное, быстро сорвал несколько самых красивых цветков. Но рядом с ним Ирины не было и, глядя на нежные растения, он пожалел, что так необдуманно поступил. Домой он вернется только после завтра, а к тому времени цветы могут погибнуть. Но он всё равно представил, как дарит эти цветы девушке, а она, благодарно улыбнувшись, склоняет над букетом лицо и долго смотрит на него из-под длинных загнутых кверху ресниц. Думая об Ирине, Олег не заметил, как прибавил шаг. Ему было легко и как-то просторно, будто что-то необъятное высвободилось в его груди и сейчас неудержимо рвется наружу.
Вскоре он был на вершине. Здесь, видимо, уже давно господствовала цивилизация. В центре стояло здание, напоминавшее собой большую русскую печь с трубой, а сбоку гремел музыкой ресторан. Олег с какой-то непонятной ревностью отметил, что рядом с рестораном стоят свадебные машины.
На макушке «печной трубы» была смотровая площадка, и Олег поднялся по каменным ступеням. Утренний туман уже рассеялся, и он увидел прямо перед собой на горизонте огромные, манящие величественной красотой горы. По сравнению с ними, та вершина, на которую он только что взошел, была маленьким неприметным холмиком. Горы бесконечной чередой уходили вдаль, вершина виднелась за вершиной, и числа им не было.
А сзади в обе стороны тянулось побережье. День был теплый, и Олег знал, что сейчас там бурлят мутные потоки, стекающие с близлежащих склонов, которые сносят вниз все отжившее и ненужное.
Странное свойство у человеческой памяти. Не повинуясь никаким пространственно-временным законам, она выхватывает разноцветные эпизоды нашей жизни, лепит из них мозаику, позволяет нам по-иному взглянуть на прошлое, увидеть себя и понять настоящее. То, что раньше могло ускользнуть от нас и пройти незамеченным, память воскрешает вновь, отбросив второстепенное, но бережно сохранив те крупицы, из которых и складывается наша жизнь. Память — это почва, на которой взрастает человеческое сознание. Нет памяти — нет человека.
Автобус подкатил к турбазе. Пассажиры вышли, слегка позевывая и разминая затекшие ноги. Олег знал, что Виктор уже уехал и удивился, застав в комнате двоих новеньких. Они пили коньяк. Горные цветы, которые Олег вчера за неимением вазы поставил в стакан, валялись на подоконнике. Один цветок, раздавленный лежал на полу. Олегу предложили выпить, однако он отказался. Тогда парни стали расспрашивать, как здесь проводят время, но он лишь коротко ответил: «Сами во всем разберетесь», и вышел.
Назавтра он улетел. Его уже не охватывали восторг и радость, как в день приезда, но взамен их появилось какое-то новое незнакомое чувство внутренней уверенности и гармонии. Олег спешил вернуться домой. Спешил вернуться к Ирине.
Прилетев в Москву, сразу из аэропорта он позвонил ей.
— Прости меня, — сказал он, услышав ее голос.
— Приезжай ко мне, я так больше не могу, — ответила она.
— Я тоже.
Руслан и наталья
У крыльца подмосковной дачи, обшитой свежеструганной «вагонкой», ругались трое мужчин. Надменный толстяк словно защищал вход в дом, его обступали два жилистых мужика лет тридцати пяти, неуловимо похожих друг на друга грязно-загорелыми лицами и нестиранными рубашками.
— Ты охренел, Борисыч! Это беспредел! — уже не сдерживая себя, возмущался работяга по имени Роман. — Полторы штуки за такую работу! Мы с тобой о трех договаривались!
— То когда было? — небрежно качнул пухлой ладошкой владелец дачи Егор Борисович. — До двух пятьсот я вам давно скостил. Работаете тяп-ляп. И на две недели задержали. Это неустойка.
— Ты сам вечно материалы задерживал!
— Проживание и питание учти, — бухтел Егор Борисович. — Не нравится — езжай в свою Молдову, там за гроши корячься. Я тебе чистыми плачу без налогов.
— Какие налоги! — побагровел от возмущения второй работник Петр. — Мы пахали без выходных, на досках спали, а еда — каша и хлеб! Нет, давай по-хорошему. Две восемьсот — и расстаемся.
Восемнадцатилетний Руслан переминался в сторонке и в разговор старших не встревал. Его земляки ожесточенно спорили с хозяином дачи из-за денег. Роман с Петром уже не первый сезон подрабатывали на частных стройках Подмосковья. В этом году Руслан кое-как окончил школу, и мать спровадила его в Москву «денежку для семьи заработать». Дальний родственник Роман взял парнишку в помощники на строительство дачи. За два месяца они соорудили щитовой двухэтажный дом от фундамента до цоколя. Сегодня должен был состояться окончательный расчет.
— Аванс я тебе давал, забыл? — кричал хозяин дачи Егор Борисович.
— Сто баксов! Ты их нам на жратву давал! — возмущался Роман. — Такой был уговор.
Руслан видел, как побелело лицо Романа и задергался левый глаз. Не иначе, как перед взрывом ярости. Ой, не к добру это!
И точно, одним резким ударом в висок Роман сбил с ног толстяка и стал ожесточенно его пинать. Руслан со страхом огляделся. Земляки дрались около порога построенного дома. За их спиной был сплошной забор, слева остов недостроенной бани, а справа тянулся огород. Слава Богу, никого из соседей не видно.
— Тащи его в дом, — приказал Роман Петру, когда первая злость улеглась, и толстяк взмолился о помощи.
Подхватив под мышки тяжелую тушу, хозяина втянули в дом и бросили на пол. Егор Борисович кряхтел и сплевывал кровавую пену, закрывая живот руками.
— Будешь орать — убью! — хмуро предупредил Роман и приказал Петру: — Выверни его карманы.
Петр быстро обыскал Егора Борисовича.
— Еще пятьсот долларов, тысяча двести рублей и ключи от тачки, — продемонстрировал он добычу.
— Ну ты и гнида! Пятьсот баксов в последний момент решил зажать, — покачал головой Роман, пряча в карман деньги.
Он изучил обстановку за окнами и позвал Руслана. Вошедший парень с боязливым восторгом постигал новую реальность. «Как все просто. Пара ударов — и ты хозяин положения».
Роман швырнул Руслану ключи от машины:
— Проверь тачку. Есть там чего-нибудь ценное?
Руслан машинально подхватил ключи и поспешил к «Дэу», стоявшей при въезде на участок. Он долго ковырялся ключами в личинке замка, не сообразив нажать на брелок, и когда, наконец, открыл дверь, в машине истошно сработала сигнализация.
— Идиот! — Вместе с ударом под дых, парень получил отборные ругательства от прибежавшего Романа.
Роман отключил «вопилку» и обыскал машину. Украдкой выглянув за ворота, он вернулся в дом.
Хозяин сидел на полу спиной к стене со связанными сзади руками и затравленно смотрел на стоящего перед ним Петра.
— Только не убивайте! — взмолился Егор Борисович. — Забирайте все, только не убивайте!
— Заткнись! Никто тебя убивать не собирается. — Роман не обращал внимания на нытье хозяина и внимательно поглядывал в окна.
Не заметив ничего подозрительного, он подошел к хозяину, присел рядом с ним на корточки и, глядя прямо в глаза, объяснил:
— Я у тебя, гнида, забираю свое. Только те деньги, что ты нам должен. Понятно?
Егор Борисович затравленно кивнул.
